«Лицо у омоновца окаменело, а глаза покраснели»

• 18.02.2021, 9:21

Как карма настигла карателя.

Минский врач рассказала Naviny.by о том, как отказала в оказании медобслуживания сотруднику ОМОН «из-за убеждений» и что с ней после это было.

Из-за возможных последствий со стороны сотрудников системы МВД издание не публикует имя героини и не называет ее место работы.

— Вы отказали омоновцу в медицинском обслуживании. Расскажите, как это было.

— Это был обычный день приемов. Где-то к концу смены ко мне пришел пациент по записи. Прием я вела одна, без медсестры. Посмотрела его карточку и увидела место работы — ОМОН. Мы же врачи, по идее, должны беспристрастно относиться к пациентам. Но мне не хотелось помогать ему абсолютно. Если бы там было что-то экстренное, я была готова оказать помощь, хотя и скрипя зубами.

Он пришел после стационарного лечения. Я спросила, что беспокоит. Объективно здоровью ничего не угрожало, и каких-то состояний особых не было. Понятно, что у всех в боку свербит, а в носу хлюпает, но ничего, что нужно было бы лечить, не было. Пациент пытался потребовать у меня больничный.

Я ему сказала: «Так как это не экстренная ситуация, то я вынуждена вам отказать по своим убеждениям. Обращайтесь к другому врачу».

Лицо у этого омоновца окаменело, а глаза, как мне кажется, покраснели. Он с самого начала понял, что за убеждения — у меня бчб-браслет на руке. Говорил: «Понимаете, у меня работа такая…» Я отвечала, что понимаю, но так как объективно никакой медицинской помощи не было нужно, я посоветовала записаться к другому врачу.

Пациент не кричал, не угрожал, просто хлопнул дверью и ушел, а я продолжила свой прием. Сердце колотилось, думала, что сейчас нагрянут на работу.

— Какая была реакция руководства на ваш поступок?

— Естественно, на следующий день пациент из омона пошел к главврачу со своей версией: он умирал, а я, бессердечная, помощь не оказала. У нас всегда, если есть жалоба, виноват врач, даже если пациент не прав. Я пыталась возразить, но смысла это не имело, как и везде у нас. Меня лишили месячной премии, это существенная часть зарплаты.

— Как ваши коллеги отреагировали?

— Я особо не распространялась, но в целом нормально. Большинство людей против власти, но открыто это никто не говорит.

— А по каким именно убеждениям вы отказали?

— Понимаете, просто я не могу оказывать помощь тем людям, которые бьют свой же народ, которому они присягу давали. На самом деле я не представляю, как они могут приходить домой, обнимать своих детей, готовить еду… Просто живут обычной жизнью, а на работе такое творят?!

Мне после этого страшно стало. Я и так шарахаюсь от каждого бусика, а сейчас — подхожу к подъезду, а там микроавтобус, которого раньше не было. Думаешь: на мне одни носки и одни трусы… Что если заберут на 15 суток?... Я ожидаю, что может быть месть. У нас сейчас только законы физики действуют.

— Вы предвидели последствия, вам от них страшно, но вы все равно отказали в приеме омоновцу? Почему же?

— Тяжело сказать… Я просто не хотела отказывать помощь тому человеку, который участвовал в пытках — косвенно либо прямо… Учитывая, что у меня тоже сутки были на Окрестина.

— Вот как... Что вы там видели?

— Били всех. Девчонок, мужчин, взрослых женщин. Угрожали на бутылки сажать. Разговоры матами, челядь подневольная — это самое минимальное. По сравнению с другими людьми, я не пострадала. Пару синяков было. Там при задержании били без разбору. Повыскакивали из рейсового автобуса и стали хватать… Кто не успел убежать, тот я. Били в бусе. Это в августе все было.

— Какие условия на Окрестина были?

— В камере было двое нар без ничего, и нас человек двадцать. Трое суток не кормили, не поили. Из крана текло что-то наподобие воды. У некоторых девочек месячные были: рвали на себе футболки, чтобы как-то впитывать кровь. Сокамерницы все были избиты. Нам еще повезло, что никого из нас не изнасиловали, но из других камер девочек — да. Сексуальное насилие было с применением дубинок, мне об этом рассказали люди, которым нет причин не верить.

— Теперь стало понятнее, почему вы отказали в приеме.

— Да, поэтому тоже… Хотелось бы отдельно привет медикам передать, которые работают на Окрестина. Как можно не оказывать помощь людям, особенно тогда. Это же хуже Освенцима было! Переломанные руки, ноги, позвоночники, кровотечения... У меня есть знакомые, которые в те дни на скорой работали. Они говорят, что их просто не пускали, какие только поводы они не придумывали, чтобы людей забрать. Этих врачей потом нашли и наказали сутками. Сейчас же причин для задержаний не нужно.

— А как вас задержали?

— Я ходила на протесты помогать людям. Сижу вечером 9 августа, интернета нет, заранее подписалась на смс-рассылку с новостями. Я их читаю и не могу сидеть дома. Собрала сумку с бинтами, перекисью, нашатырь — все, что первое на ум пришло. И пошла одна на стелу. К сожалению, моя сумка пригодилась. Там и светошумки были, и ранения от резиновых пуль. Вижу, на траве человек корчится. Что с тобой? Он показывает кровь на ноге: быстро перевязала, таблетку обезболивающего в рот. Можешь идти? Понюхал нашатырь и пошел. Человек двадцать за вечер перевязать получалось. Таких врачей очень много было. Не надо делать из меня героя... Я ходила 9, 10 и 11 августа. И в последний день меня задержали.

— Вы сказали, что вы боитесь, что у вас стресс. Как вы вообще живете? Что вас поддерживает?

— Помимо политической ситуации, в жизни есть много других сфер. А так — в ожидании весны. Я уверена, что мы победим. Ну, вот как по-другому жить?! Сейчас у меня стадия не то чтобы бессилия… На этой синусоиде «нас расстреляют — мы победим» я сейчас в ямочке. Настолько возмущает это все беззаконие, несоблюдение прав человека, прав граждан. Даже Гитлер в 33-м году относился к своим людям лояльнее, своих не трогал... У меня есть близкие, с которыми можно поделиться, снять стресс.

Да, мы поснимали шторы правильных цветов, ну а как сейчас? Вот говорят, что протест сдулся. Ничего не сдулось. Понимаете, раньше это был бурлящий поток, а сейчас суп, кипящий под крышкой кастрюли. Оно бомбанет. Люди уже не смогут смириться, точка невозврата пройдена.

Я часто думаю, что будет, когда этот день настанет: все будут ходить обниматься, в Минск съедутся белорусы со всех уголков, шампанское будет литься рекой, ты просто не будешь бояться выйти на улицу, когда это все закончится. Поскорей бы этот день настал.